Философа и публициста Ивана Солоневича вполне можно назвать человеком, предвидевшим будущее, причём будущее не только императорской России, но и России Советской…
Иван Лукьянович Солоневич. 1935 год
Он был убеждённым монархистом и никогда не скрывал этого. Такие политические убеждения на протяжении долгого времени автоматически делали Солоневича запрещённым автором: для родины его как бы не существовало.
Однако это была иллюзия. Всю жизнь Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953) думал и писал только о ней — о России. Покинутая им в лихолетье 1930-х, она навсегда осталась огромной частью его души, центральной темой его творчества, его болью и надеждой…
Он родился 125 лет назад, в ноябре 1891 года, в Гродненской губернии. Там же учился и первый публицистический опыт приобрёл в газете «Северо-Западная жизнь». Когда разразилась Первая мировая, его, несмотря на богатырское телосложение и серьёзную спортивную подготовку, в армию не призвали: подвела близорукость. Позже Иван Солоневич перебрался в Петроград, где устроился политическим репортёром в ведущее столичное издание «Новое время». Вот где в полную силу проявился талант свидетеля-острослова! Добавим: весьма пристрастного!
«Великая безмозглость спустилась на страну»
«Я вошел в святилище петербургской политики последних двух лет императорской России. Редакция «Нового времени». Редакционные ужины после двух часов ночи, где за бутылкой… каждый из сотрудников делился всем, что узнал за день («не для печати»). Кулуары Государственной Думы. Министерства. Биржа. Контрольные пакеты. <…> Сплетни о Распутине. «Царица шпионка». Самые гнусные из сплетен — сплетни из великокняжеских салонов. <…> Дикие сцены в Особом совещании по обороне. Безмерные жертвы на фронте. Полная прострация мысли и воли в тылу. <…> Развал надвигался стремительными шагами. <…> Последние предреволюционные дни… лазил по окраинам, говорил с рабочими, с анархистами… и с полицией. <…> Хлебные очереди как бикфордовы шнуры», — вспоминал впоследствии Солоневич.
Пагубность общественной морали, морали разложения верхушки общества великой империи в условиях тяжёлой войны для него была очевидна. Он не мог найти признаков насущной консолидации в стране во имя общей цели — победы. Солоневич писал пронзительно откровенно: «В городе, переполненном проституцией и революцией, электрической искрой пробежала телефонная молва: началась революция. На улицы хлынула толпа. Хлынул также и я». Своё описание Февральского переворота он озаглавил метко: «Великая фальшивка Февраля». Каково название?!
«Я помню февральские дни… какая великая безмозглость спустилась на страну. Стотысячные стада совершенно свободных граждан толклись по проспектам петровской столицы. Они были в полном восторге — эти стада: проклятое кровавое самодержавие кончилось! Над миром восстает заря, лишенная «аннексий и контрибуций», капитализма, империализма, самодержавия и даже православия: вот тут-то заживем! По профессиональному долгу журналиста… толкался и я среди этих стад, то циркулировавших по Невскому проспекту, то заседавших в Таврическом дворце, то ходивших на водопой в разбитые винные погреба.
Они были счастливы — эти стада. Если бы им кто-нибудь тогда стал говорить, что в ближайшую треть века за пьяные дни 1917 года они заплатят десятками миллионов жизней, десятками лет голода и террора, новыми войнами, и гражданскими, и мировыми, полным опустошением половины России, — пьяные люди приняли бы голос трезвого за форменное безумие», — отмечал спустя годы Солоневич.
Интересен его вывод о том, что всё ещё можно было решить, попросту перестреляв десяток бунтарей из каждой сотни. Он даже упрашивал атамана Александра Дутова во время Корниловского выступления вооружить студенчество в Петрограде, с тем чтобы оно стало дополнительной защитой от левых радикалов, однако получил отказ. Солоневич с горечью писал: «Были пропущены первые, еще робкие языки пламени всероссийского пожара. Их можно было потушить ведром воды — потом не хватило океанов крови»…
«Замыслил я побег…»
Как только власть в Петрограде взяли в свои руки большевики, Иван Солоневич бежал прочь из красной столицы и при первой же возможности присоединился к Белому движению. Он выполнял самую разнообразную работу, в том числе пропагандистскую, в газете, издаваемой под эгидой киевского бюро Союза освобождения России.
Младший брат Ивана, Борис Солоневич, работал у белых в ОСВАГе (Осведомительное агентство, пропагандистский орган Добровольческой армии). А средний из трёх братьев, Всеволод, служил в армии Петра Врангеля , в частности, был комендором (наводчиком артиллерийского орудия) на линкоре «Генерал Алексеев». Вообще можно смело утверждать, что вся семья Солоневичей считала борьбу с красными своим личным делом!
При наступлении частей Красной армии на Киев Иван Солоневич успел бежать в Одессу, однако ему не удалось взять с собой жену и сына. Эвакуироваться вместе с белыми он не смог: его свалил сыпной тиф. Вскоре стало известно о том, что умер Всеволод, о Борисе Солоневиче не было никаких сведений… Как и членов многих семей в России, Солоневичей в те годы не раз подстерегала разлука…
«БЕЗМЕРНЫЕ ЖЕРТВЫ НА ФРОНТЕ. ПОЛНАЯ ПРОСТРАЦИЯ МЫСЛИ И ВОЛИ В ТЫЛУ. РАЗВАЛ НАДВИГАЛСЯ СТРЕМИТЕЛЬНЫМИ ШАГАМИ…»
Уже после эвакуации белой армии неожиданно в Одессу приехала жена Тамара с сыном Юрием. Иван Солоневич к тому моменту поправился, тиф отпустил. Глава семьи организовал рыболовную артель, Тамаре Владимировне удалось устроиться переводчицей на Одесскую радиостанцию. Но внезапно по доносу старухи-садовницы они были арестованы. И здесь — судьба! Некий Шпигель, которому Иван Лукьянович когда-то оказал какую-то услугу, выкрал материалы из дела Солоневичей, после чего их вынуждены были освободить!
Вскоре появился Борис, и братья организовали бродячий цирк (совсем неожиданный поворот судьбы!), гастролировали по окрестностям и даже выступали вместе с Иваном Поддубным . Постепенно спортивная деятельность позволила семье встать на ноги, Иван Солоневич приобрёл некоторую известность, стал печататься в советской спортивной прессе и со временем перебрался в Москву. Он получил должность инспектора физкультуры в культотделе ЦК ССТС (Центральный комитет профессионального союза служащих, как он сам писал в воспоминаниях), Тамара устроилась переводчицей в отдел внешних сношений при ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов). Между тем Борис Солоневич был сослан на Соловки «за подпольное руководство запрещенным в РСФСР скаутским движением»…
Несмотря на иллюзию возможности всё-таки найти себя в Советской России, Иван Солоневич принял решение готовиться к побегу из страны. И его настойчивости в реализации этой идеи можно только позавидовать.
Спартакиада для Беломорканала
Сначала представился шанс отправить за границу Тамару Солоневич . С 1928 по 1931 год она работала в берлинском торгпредстве, где обзавелась нужными связями, а вскоре после возвращения в Москву вступила в фиктивный брак с гражданином Германии и благополучно отбыла из СССР. В сентябре 1932 года Иван Солоневич вместе с братом Борисом, сыном Юрием и ещё несколькими сподвижниками предприняли попытку под видом туристической группы перейти границу в Карелии, однако эта попытка сорвалась. Они попали в зону магнитной аномалии и не смогли сориентироваться по компасу, сам Иван Лукьянович в дороге сильно заболел, и им пришлось вернуться. Вторая попытка, готовившаяся в мае 1933 года, сорвалась из-за приступа аппендицита Юрия. Наконец, третью попытку бегства в том же 1933 году постигла неудача из-за предательства одного из членов группы — Николая Бабенко .
Задержание Солоневичей заслуживает отдельного упоминания. Группу потенциальных перебежчиков было решено схватить в поезде, следовавшем в Мурманск, для чего под пассажиров и проводников замаскировали 36 (!) сотрудников ГПУ. Для начала стремившихся бежать из СССР опоили чаем со снотворным. Позже Иван Солоневич так вспоминал то своё пробуждение: «Помню только, что я резко рванулся, отбросил какого-то человека к противоположной стенке купе… что кто-то повис на моей руке, кто-то цепко обхватил мои колена, какие-то руки сзади судорожно вцепились мне в горло, а прямо в лицо уставились три или четыре револьверных дула. <…> Вагон был наполнен шумом борьбы, тревожными криками чекистов… чьим-то раздирающим уши стоном… Вот почтенный «инженер» тычет мне в лицо кольтом, кольт дрожит в его руках, «инженер» приглушенно, но тоже истерически кричит: «Руки вверх! Руки вверх, говорю я вам!» Приказание явно бессмысленное, ибо в мои руки вцепилось человека по три на каждую и на мои запястья уже надета «восьмерка» — наручники, тесно сковывающие одну руку с другой».
Иван Солоневич с сыном Юрием. Вторая пол. 1920-х годов
Так Солоневичи попали в ГУЛАГ (Иван и Борис были осуждены на восемь лет, Юрий — на три года). Впору впасть в отчаяние. Однако Иван Солоневич не сдался.
Его спортивное прошлое было хорошо известно лагерному руководству, и оно решило эту ситуацию использовать. Иван Солоневич занял пост спортивного инструктора Беломорско-Балтийского комбината НКВД, сын с братом, по счастливому случаю, находились в лагерях поблизости. И тогда Солоневич рискнул предложить начальству новаторскую идею — провести «вселагерную спартакиаду» как доказательство перековки заключённых. Получив горячее одобрение руководства, он, изображая бурную деятельность по подготовке важного мероприятия, обзавёлся командировками для себя и сына и скоординировал свои планы с братом. 28 июля 1934 года, встретившись в условленном месте, беглецы пустились в путь. На шестнадцатый день они перешли границу Финляндии и сдались местным властям.
Начался эмигрантский период жизни Ивана Солоневича.
«Разгром неизбежен»
В Финляндии он написал книгу «Россия в концлагере» — первую историю «архипелага ГУЛАГ». Она произвела фурор в Европе и вызвала гнев в Советском Союзе.
«Миллионы русских душ борются в СССР, отстаивая бытие свое против страшной тьмы и кровавой грязи, которыми большевизм пытается закрыть и замазать свет и солнце русской жизни. Мне страшно думать о судьбах миллионов, медленно и заживо сгнивающих в концентрационных лагерях. Мне страшно думать о том лжепатриотическом словоблудии, которое яркими лозунгами прикрывает самое страшное, что было в нашей истории, — попытки убить и тело, и душу нашего народа», — писал Иван Солоневич.
Он рвался издавать собственную еженедельную газету: гонорары от «России в концлагере» это позволяли. И конечно, такая газета должна была издаваться в Париже — центре эмигрантской жизни. Однако ГПУ распространило ложь о том, что Солоневичи — советские агенты, и визу удалось получить только в Болгарию, куда они и прибыли в мае 1936 года. Уже через месяц вышел первый номер газеты Ивана Солоневича «Голос России», которая распространялась в 52 (!) странах мира. Управление госбезопасности СССР было в бешенстве.
Солоневич жаждал активной деятельности, организационной работы. Когда удалось вырваться на время в Париж, он оказался «нарасхват»: постоянно встречался, встречался и встречался. И постепенно открыл для себя, что, во-первых, эмиграция уже обустроилась в кафешантанах и ни к какой борьбе не стремится; во-вторых, в эмиграционной среде нет единства; в-третьих, в круг эмигрантов входят как те, кто готовил революцию, так и те, кто боролся с ней…
Разочарованный, он вернулся в Софию. А 3 февраля 1938 года в редакцию «Голоса России» пришла посылка. При попытке её вскрыть прогремел страшный взрыв, унёсший жизнь Тамары Солоневич. Болгарская полиция установила, что посылка прибыла из советского полпредства (очевидно, предполагалось, что Солоневич сам откроет корреспонденцию). Издатель понял, что на него объявлена охота и далее ему находиться в Болгарии небезопасно… Но визы для въезда в какую-либо страну не было, ведь он, по сути, беженец. Внезапно визу ему предоставила Германия — гитлеровская Германия…
В НАЧ. 1920-Х БРАТЬЯ СОЛОНЕВИЧИ ОРГАНИЗОВАЛИ БРОДЯЧИЙ ЦИРК И ДАЖЕ ВЫСТУПАЛИ ВМЕСТЕ С ИВАНОМ ПОДДУБНЫМ
Никаких иллюзий в отношении Третьего рейха Иван Солоневич не питал, но надо было спасаться. О Гитлере и его приспешниках он писал довольно-таки откровенно: «Если Германия Третьего рейха попытается реализовать философию Гегеля — Моммзена — Ницше и Розенберга, то каждый русский мужик… начнет истреблять немцев из-за каждого куста. <…> Наполеон продержался шесть месяцев, сколько продержится Гитлер? <…> Года два-три. Но разгром неизбежен абсолютно. На все полтораста процентов. <…> Разумную цену освобождения от коммунизма русский народ уплатит с благодарностью, за неразумную — морду набьет» .
Немецкое правительство фактически держало Солоневича под замком, лишив его права выезда из Германии и запретив ему заниматься публицистикой. Тот, в свою очередь, не принял никаких предложений от нацистов о сотрудничестве (в 1941 году ему даже предлагали стать министром сельского хозяйства оккупированной Белоруссии). Не ослабевало внимание к Солоневичу и со стороны советских органов: так, однажды на днище машины, в которой он должен был ехать, обнаружили бомбу…
«Каждый будет врать в свою лавочку»
Ситуация изменилась лишь после войны, когда, оказавшись под угрозой выдачи СССР, Солоневич с сыном всё-таки получили визу в Аргентину, куда и прибыли в июле 1948 года. Однако давление советских властей и интриги местной эмиграции привели к тому, что через два года Иван Солоневич вынужден был уехать и из Аргентины: ему вынесли предписание в трёхдневный срок покинуть страну. Он перебрался в Уругвай.
В 1953-м усилиями авиаконструктора Игоря Сикорского Солоневич получил разрешение на переезд в США, но воспользоваться им уже не успел… 24 апреля 1953 года он скончался от рака желудка в Монтевидео.
Казалось бы, жалкий конец мытаря? Отнюдь! Солоневич не мытарь, он — борец. Латиноамериканский период его жизни стал золотым веком его публицистики. Он снова выпускал газету — «Наша страна», каждый номер которой содержал пронзительные высказывания издателя. Например: «За всеми тяжкими извилинами нашего пути в Россию нужно иметь в виду нашу путеводную звезду. Эта звезда есть империя Российская. У меня нет ни малейшего сомнения не только в том, что монархия — лучший выход для России, но что монархия для России есть также и неизбежность. Вера в монархию для меня такая же само собою разумеющаяся вещь, как вера в Господа Бога: ни без того, ни без другого Россия восстановлена быть не может».
Но самое важное, что тогда была написана главная его книга — «Народная монархия». В ней Иван Солоневич последовательно доказывал, что процветание России возможно только при монархии и монархия эта должна быть самодержавной. «Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, неприменимы для путей русской государственности, русской национальности и русской культуры, — считал он. — Политической организацией русского народа на его низах было самоуправление, а политической организацией народа в его целом было самодержавие… Царь есть прежде всего общественное равновесие. При нарушении этого равновесия промышленники создадут плутократию, военные — милитаризм, духовные — клерикализм, а интеллигенция — любой «изм», какой только будет в книжной моде в данный исторический момент».
Недоучившийся студент юридического факультета Петербургского университета, политзаключённый, беженец, публицист, писатель и просветитель, всегда презиравший конъюнктурщину, предательство и трусость, Иван Солоневич на страницах своих книг был настоящим борцом, непризнанным пророком своего Отечества.
Одно из его пророчеств касалось постсоветской России, о которой в нач. 1950-х мало кто смел даже мечтать. «После СССР нам будут предлагать очень многое, — предрекал публицист. — И каждый будет врать в свою лавочку. Будет много кандидатов — в министры и вожди, в партийные лидеры и военные диктаторы. Будут ставленники банков и ставленники трестов — не наших. Будут ставленники одних иностранцев и ставленники других. И все будут говорить прежде всего о свободах». Что ж, через четыре десятилетия после смерти Солоневича это пророчество сбылось. Впрочем, это уже совсем другая история.
Пётр АЛЕКСАНДРОВ-ДЕРКАЧЕНКО
И.Л.Солоневич был убежден, что русский народ – единственный в мире – построил такую государственность, в рамках которой все племена и народы в ней живущие чувствовали себя как минимум наравне с «имперской нацией»: если хорошо, то хорошо всем, если плохо – то тоже всем одинаково
Иван Лукьянович Солоневич родился 26 ноября\14 ноября в 1891 году в семье народного учителя в Белоруссии в селе Рудники Пружанского уезда Гродненской губернии. В оба его деда и пятеро дядей были священниками. Дочерью сельского священника была и мать Солоневича.– Ю.В. Ярушевич.
Детство и юность Ивана Лукьяновича прошли в Гродно и Вильно. Учился Солоневич в гродненской гимназии. Экзамен же на аттестат зрелости он получил в 1912 году, во 2-й виленской гимназии.
Начальный период политического опыта и писательства во многом сформировал его убеждения. Позже, уже в эмиграции, Солоневич представил читателям портрет времени своей юности и жизни в Минске: «Политическая расстановка сил в довоенной Белоруссии складывалась так. Край – сравнительно недавно присоединённый к Империи и населённый русским мужиком. Кроме мужика русского, там не было почти ничего. Наше белорусское дворянство очень легко продало и веру своих отцов, и язык своего народа, и интересы России. Тышкевичи, Мицкевичи и Сенкевичи – они все примерно такие белорусы, как и я. Но они продались. Народ остался без правящего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии – даже без пролетариата и без ремесленников. Выход в культурные верхи был начисто заперт польским дворянством».
На политическую арену Иван Лукьянович Солоневич вышел, как определил он сам, в 1910 году. Это было время, когда во главе русского правительства стоял выдающийся политик и патриот Пётр Аркадьевич Столыпин, а в Таврическом дворце заседала III Государственная дума. Но кроме того, это было также время укрепления русского знамени на окраинах Империи. В том числе, шла борьба за русское дело в Западном крае, которая была довольно опасна, особенно после убийства Столыпина в 1911 году. В этот момент многие враги России вновь подняли головы и воспряли духом. Сам Солоневич рассказывал, что в те годы ему приходилось два или три раза отстаивать с револьвером в руках свою типографию от революционеров.
Здесь, в газете «Северо-западная жизнь», Солоневич познакомился со своей будущей женой Т.В. Воскресенской (1894-1938), дочерью офицера. Она стала сотрудничать с редакцией «Северо-западной жизни», в связи с шумным процессом Бейлиса, ибо черпала материалы у своего дяди А.С. Шмакова, известного знатока «еврейского вопроса».
Вскоре после свадьбы чета Солоневичей переехала в Петроград, где у них родился сын Юрий. В Петрограде Иван Лукьянович поступил на юридический факультет университета.
В начале Первой мировой войны Солоневич устроился на работу в суворинское «Новое время», где в разное время трудились такие великие деятели русской культуры как А.П. Чехов, В.В. Розанов, М.О. Меньшиков. Там он делал обзоры провинциальной печати и работал в отделе информации. Тогда же Иван Лукьянович был призван в лейб-гвардии Кексгольмский полк, но на фронт его не взяли, т.к. он был близорук и носил очки.
С приходом к власти большевиков и с началом гражданской войны братья Иван Лукьянович, вместе со своим братом Борисом, бежал из большевицкого Петрограда в Киев. Там они работали на белых, добывали секретную информацию, часто рискуя собственной жизнью. В 1920 году семью Солоневичей даже забирали в одесскую ЧК, однако все обошлось и после выхода из тюрьмы он продолжил свое сотрудничество с белыми. Однако эвакуироваться вместе с ними заграницу Ивану Солоневичу помешала болезнь – сыпной тиф.
В 1932 году Солоневичи пытались бежать через Карелию за границу, однако, заблудившись в лесу, вынуждены были вернуться назад. Вторая попытка в 1933 году окончилась и вовсе печально: их арестовало ГПУ в поезде на пути в Мурманск. Братьям дали по 8 лет концлагеря, а сыну Юрию – 3 года. Однако, уже в августе 1934 года, под видом организаторов соревнований, им все-таки удалось бежать в Финляндию.
Попав в фильтрационный лагерь, Солоневич начал описывать всё то, что пережил в СССР. Из этих записок составилась знаменитая книга «Россия в концлагере», принёсшая автору мировую славу и финансовую независимость. Гонорары с иностранных изданий данной книги позволили писателю начать издавать в 1936 году в Софии (куда он перебрался из Финляндии, из-за того, что не мог там ничего издавать) газету «Голос России». Направление и тематику газеты определяла фраза, вынесенная им на первую страницу: «Только о России». Сам же Иван Лукьянович старался организовать на основе кружков любителей газеты сплочённую организацию народно-монархического направления. В его планы входило воспитание на этой здоровой основе монархического слоя общества, который смог бы, возвратясь на родину, встать во главе возрождающегося отечества.
Эта деятельность, естественно не осталась не замеченной советской властью: 3 февраля 1938 года в редакции «Голоса России» прогремел взрыв. Погибли жена Ивана Лукьяновича и секретарь редакции Н.М. Михайлов. Вскоре издание пришлось прекратить.
Весной 1938 года Солоневич переехал в Германию – единственное место, где он мог чувствовать себя в относительной безопасности от преследований советских властей. Находясь в Германии, он организовал в Болгарии новое издание – «Нашу газету». До января 1940 года в «Нашей газете» были опубликованы две главы из его «Белой империи»: «Дух народа» и «Монархия» (последняя была напечатана не до конца). С началом Второй мировой войны газета прекратила своё существование.
В это время Солоневича пытается объяснить немцам, что с Россией воевать не надо, что не стоит обманываться вывеской СССР, что в этом государстве живёт всё та же Россия и всё тот же русский народ. Это не понравилось немецким властям: гестапо не оставляет его в покое, один за другим следуют несколько арестов и, наконец, ссылка в провинцию, в Темпельбург, где Солоневич и оставался до конца войны. После войны он попал в английскую оккупационную зону, где жил до 1948 года.
В это время он создаёт свой главный теоретический труд – «Народная монархия», где в систематизированной форме излагается концепция философии русской истории. Солоневич исходит из безусловной индивидуальности народов и их исторических судеб. Он полагает, что нет обязательных для всех законов истории, а потому любые рецепты и доктрины, основанные на чужом опыте, являются бесполезными и даже вредными. В этом он сочинении приходит к выводу, что всякая разумная программа должна быть адресована данному конкретному народу и иметь в виду именно этот народ, а не некую абстракцию для трагических опытов. Реализуя своё национальное «я», каждый народ стремится создать свою культуру, государственность и, наконец, империю как высшую сторону его самореализации. Именно идея империи наиболее ярко и полно выразилась в истории русского народа (достаточно вспомнить идеи Ф.И. Тютчева, Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, В.И. Ламанского, В.В. Розанова и Л.А. Тихомирова, И.А. Ильина, чьим последователем был Солоневич).
Согласно Солоневичу русский народ – единственный в мире – построил такую государственность, в рамках которой все племена и народы в ней живущие чувствовали себя как минимум наравне с «имперской нацией»: если хорошо, то хорошо всем, если плохо – то тоже всем одинаково.
При этом, по мнению Ивана Лукьяновича, именно идея народной монархии является своего рода идеалом русского государственного устройства. В этом плане он был последователем учения славянофилов, видя наиболее полное и цветущее выражение органического развития русского государства в, которой, по его мнению, были свойственны гармоничность, сбалансированность всех элементов народной жизни и своеобразный демократизм, заключавшийся в реальной связи власти с низовыми слоями народа. Здесь был создан строй, который Солоневич определял как соединение самодержавия и самоуправления, с западноевропейской точки зрения несовместимые. В допетровской Руси не было принципа разделения властей, там доминировали общегосударственные, общенациональные цели и соображения.
После свержения большевиков, именно данная система, по убеждению Солоневича, будет самой эффективной и действенной формой управления России. «Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, - неприменимы для русской государственности, русской национальности, русской культуры». А сама русская мысль может быть русской только в том случае, когда она исходит из русских исторических предпосылок.
Резкий перелом к худшему, с точки зрения Солоневича произошёл с воцарением Петра I. Признавая в нём яркую индивидуальность, Солоневич, как и славянофилы, отрицательно оценивает его деятельность, как начало подспудного завоевания России Западом, во многом, нарушившего естественность и органичность её развития. Орудием западного влияния стало дворянство, а затем генетически связанная с ним интеллигенция. С этого момента интересы и духовный мир верхнего класса русского общества и народа резко расходятся. Начиная с XVIII века (особенно это касается эпох императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II), устанавливается диктатура дворянства, а самоуправление и самодержавие фактически ликвидируется. Одновременно с этим осуществляется закрепощение крестьян.
Солоневич также критиковал и такое явление как русофобия. В противовес русофобии он выдвинул идею о народной монархии, при этом резко возмущался произведениями как русских, так и зарубежных писателей, философов, историков и публицистов, не понимающих и недооценивающих феномена России и русской цивилизации. В этой связи он критикует именно отвлечённых философов, находящихся вне традиционной культуры. Так, в статье «О философии» он отмечает следующее: «Нации и культуры, государства и империи строятся только на традиции и религии, что по существу одно и то же. Так строился Рим, так строилась Великобритания, так строятся САСШ, так строилась Россия». На чистой философии «ничего построить нельзя».
Сам он высоко оценивал выносливость русского народа, совершившего, по его мнению, духовный и нравственный подвиг, развивая и обустраивая свою страну. Россию он относил к молодой и разновидной цивилизации, которая может существовать только в виде народной монархии, зачатки которой существовали в Древней Руси и была приостановлена реформами Петра I и последующим императорам, были отчасти восстановлены. Однако, в целом России не удалось до конца вернуться к старой системе взаимоотношения царя и народа.
Историческим выходом для России Солоневич считал возвращение нашей страны к национальной по духу и народной по социальному содержанию монархии. При этом он считал необходимым вернуться к целой системе учреждений – от всероссийского престола до сельского схода, и совершенно отвергал современную систему выборов, которые питают «космополитическую элиту», разрушающую страну. В этой системе царю принадлежала бы «сила власти», а народу – «сила мнения».
Как же Солоневич определял монархию? В одном месте он пишет следующее: «…Банальная интеллигентская терминология определяет «самодержавие» или как «абсолютизм» или как «тиранию». По существу же, «самодержавие» не может быть определено терминологически. Оно должно быть описано исторически русское самодержавие есть совершенно индивидуальное явление, явление исключительно и типично русское: «диктатура совести», как несколько афористически определил его Вл. Соловьёв. Это не диктатура аристократии, подаваемая под вывеской «просвещённого абсолютизма», это «диктатура совести», в данном случае православной совести. Русское самодержавие было организовано русской низовой массой, оно всегда опиралась на Церковь, оно концентрировало в себе и религиозную совесть народа, на его низах, было самоуправление, как политической же организацией народа в его целом было самодержавие».
В программе национального возрождения России Иван Лукьянович отмечает следующее: «Монархическая литература должна иметь в виду не служилые и привилегированные слои старой России, а конкретный Русский Народ». И даёт следующий совет: «Делайте для монархии всё, что вы можете сделать: это единственная гарантия против абромовичей и социалистического рая».
В «Народной монархии» он даёт всем следующий совет, к которому можно прислушаться и сегодня: «..Нам нужна какая-то страховка и от нашествий и от революций. Или, иначе: от вооружённых и невооружённых интервенций извне. Причём нам необходимо констатировать тот факт, что невооружённая интервенция западно-европейской философии нам обошлась дороже, чем вооружённые нашествия западно-европейских орд».
И далее, Солоневич пишет следующее: «Мы должны – после всех опытов нашего прошлого, твёрдо установить тот факт, что внутренний враг для нас опаснее внешнего. Внешний понятен и открыт. Внутренний неясен и скрыт. Внешний спаивает все национальные силы, внутренний раскалывает их всех. Внешний враг родит героев, внутренний родит палачей. Нам нужен государственный строй, который мог бы дать максимальные гарантии и от внешних и от внутренних завоеваний».
Переехав в конце 1948 года в Аргентину, Солоневич вместе с сыном Юрием, финской невесткой (скульптором) Ингой и внуками Михаилом и Улитой поселился в Дель Висо, тогда почти безлюдном посёлке в окрестностях Буэнос-Айреса, где им была снята «кинта» - аргентинский вариант дачи. И только в 1949 году к нему присоединилась его вторая жена - немка Рут, на которой он женился в Западной Германии 1947 году.
Его новая жена старалась делать всё возможное для улучшения условий жизни: с большим и напряжённым трудом одолела русский язык, причём научилась не только читать и говорить, но и писать: старалась всеми силами понять сущность идеи народной монархии, разобраться во всей «мышиной возне» эмигрантских партий и союзов. Что касается чисто бытового и житейского смысла, она была преданной нянькой и сиделкой Солоневича, в особенности в последние годы его жизни. Она целиком отдала себя уходу за Солоневичем.
Русская белая эмиграция в Аргентине отнеслась к основателю «Нашей страны» неоднозначно. С одной стороны, выпуски газеты раскупались нарасхват: никто не хотел пропустить ни одну из хлёстких, талантливых статей Ивана Лукьяновича на злобу дня. С другой – многим была не по душе резкость суждений Солоневича, в особенности когда речь шла о петербургском периоде русской истории. Этот его – главным образом антидворянский - пафос всячески старался смягчить его соратник В.К. Левашов - Дубровский.
В 1950 году Солоневич был выслан из Аргентины правительством Перона. Новой страной пребывания Солоневича стал Уругвай. Высылка из Аргентины была следствием целого ряда доносов, настроченных в аргентинскую политическую полицию группой весьма различных деятелей русской эмиграции. Всем им Солоневич, верный своей привычке едко высмеивать как левых, так и ультраправых «пузырей потонувшего мира», явно наступал на старые мозоли. Под доносами, обвиняющими Солоневича в антиперонизме и прочих грехах, стояли чрезвычайно разные подписи: от монархиста В.Н. Сахновского до меньшивика Н.А. Чоловского, издателя журнала «Сеятель». Особенный вес, по-видимому имел донос некого А. Ставровского, редактора газеты «За правду», перешедшего в католичество и вследствие этого пользовавшегося определённым влиянием в католических правящих кругах.
Благодаря Левашову-Дубровскому, Солоневичу удалось закончить свой главный труд, книгу «Народная монархия». Этому же способствовал и переезд в Уругвай. Остановившись вначале в чрезвычайно сыром и мрачном Монтевидео, где он заболел и находился в подавленном состоянии, Солоневичу вскоре удалось, благодаря помощи и заботам представительнице «Нашей страны» В.Е. Леонтович – Неёловой, переехать в посёлок Сориано, где он почувствал себя «точно в раю». Однако, вскоре болезнь все-таки скосила Солоневича. Он умер 24 апреля 1953 года в Буэнос-Айресе. Помянем Ивана Лукьяновича и вспомним его советы по нашему национальному спасению России.
11.12.2014
ИВАН СОЛОНЕВИЧ: ЯРОСТНОГО АНТИСОВЕТЧИКА И АНТИСЕМИТА СДЕЛАЛИ «ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»
Одно известное московское издательство в течение десятков лет выпускает в свет популярную книжную серию «Жизнь замечательных людей». В разное время героями этого биографического цикла становились знаменитые революционеры, «борцы за дело рабочего класса», известные писатели, деятели науки, спортсмены, да и вообще люди хоть сколько-нибудь публичные и примечательные. В любом случае, согласно «идеологии» серии, это должны быть однозначно положительные персонажи.
И вот относительно недавно в «ЖЗЛ» вышла биография публициста Ивана Солоневича, довольно известного деятеля русской эмиграции в 1920-1950-х годах. Довольно странный выбор, если учесть, что Солоневич не скрывал своих профашистских убеждений, был антисемитом, несколько лет провел в нацистской Германии, где плодотворно трудился на ниве геббельсовской пропаганды.
Иван Лукьянович Солоневич родился 1 ноября 1891 года в Гродненской губернии. В семье кроме него было еще два брата - Всеволод и Борис. Отец Солоневича работал сельским учителем, а затем стал журналистом - редактором и издателем газеты «Северо-Западная жизнь».
В 1912 году Иван экстерном сдал экзамены в Виленской гимназии и получил аттестат зрелости. Еще во время учебы он увлекся гимнастикой. Кроме того, Солоневич начал помогать отцу в редакторской работе и печатать в «Северо-Западной жизни» заметки на спортивные темы. Со временем он также обнаружил в себе «дар публициста».
Осенью 1913 года Солоневич поступил на юридический факультет Петербургского университета. Учебу в университете он совмещал с работой секретаря редакции отцовской газеты. Не оставлял Солоневич и занятия спортом - занимался борьбой, тяжелой атлетикой, играл в футбол, выступал в роли судьи на футбольных матчах. В 1914 году Солоневич женился на Тамаре Воскресенской, преподавательнице французского языка и начинающей журналистке.
В период Первой мировой войны Солоневич выбыл из университета «за невнесение платежа». В армию его не взяли из-за близорукости. В феврале 1915 года возглавил «Северо-Западную жизнь», редакция которой была перемещена в Минск. Однако через несколько месяцев из-за осложнения ситуации на фронте газета окончательно прекратила свое существование. Ивану удалось устроиться в столичную газету «Новое время». Кроме того, он подрабатывал внештатным судебным хроникером в нескольких петербургских изданиях. 15 октября 1915 года у Солоневичей родился сын Юрий.
Февральская революция 1917 года внесла в жизнь журналиста суровые коррективы: его перо стало ненужным. Поиски средств к существованию привели его в артель грузчиков. В эти же тревожные месяцы Солоневич успел побывать и в роли «стража революционного порядка». Он вступил в василеостровский отряд студенческой милиции и, возможно, участвовал в расправах над городовыми - «слугами прежнего режима».
После захвата власти большевиками Иван с женой и братом Борисом, будучи отнюдь не пролетариями, сами превратились в «бывших людей» (согласно терминологии последователей идей Ильича). В итоге они бежали из Петербурга на юг России, в Киев. Здесь Солоневич присоединился к Белому движению. Он неоднократно менял место жительства, выполнял агентурные поручения, работал в издаваемой под эгидой Киевского бюро Союза освобождения России газете «Вечерние огни». Еще один из братьев Солоневичей, Всеволод, воевал в армии Врангеля и погиб в 1920 году.
Под угрозой наступления красных, буквально на предпоследнем поезде Иван Солоневич бежал в Одессу, фактически бросив семью. До начала 1920 года он сотрудничал с газетой «Сын Отечества» и пытался организовать переезд жены с сыном, чтобы эвакуироваться вместе с белыми. Но неожиданно он заболел сыпным тифом и оказался в госпитале.
При красных Солоневич промышлял рыбной ловлей, а его жене удалось устроиться переводчицей на Одесскую радиостанцию. Солоневич также сблизился с одной антисоветской группой. По доносу Одесская ЧК вышла на подпольную организацию, и Солоневича вместе с женой и ребенком бросили в кутузку. Через три месяца их освободили. По версии самого Солоневича, это произошло из-за того, что им помог некий чекист Шпигель, которому Иван Лукьянович когда-то оказал услугу.
После выхода из тюрьмы Солоневичи переехали в городок Ананьев под Одессой. Туда же вскоре приехал и Борис Солоневич. Братья организовали бродячий цирк,
Гастролировали по селам, устраивая для крестьян силовые представления - борцовские и боксерские поединки. Плату получали съестными припасами.
Так или иначе, жизнь Солоневича и его близких при новой власти постепенно наладилась. В 1921-1925 годах Иван заведовал Первым одесским спортклубом, был спортивным инструктором в Одесском продовольственном губернском комитете и инспектором Одесского совета физкультуры. В 1924 году он начал печататься в советской ведомственной прессе - «Красном спорте» и «Вестнике физической культуры». Осенью 1925 года Солоневич стал председателем тяжелоатлетической секции научно-технического комитета Высшего совета физкультуры и сумел перебраться в Москву. Через год в столицу переехали и жена с сыном. Иван Лукьянович получил должность инспектора физкультуры, а жена устроилась переводчицей в Комиссии внешних сношений при ВЦСПС.
Условия жизни в Москве не устраивали Солоневичей, и они обосновались за городом, в Салтыковке. Кроме работы «чиновника от физкультуры», Иван Лукьянович периодически пописывал заметки и статьи на спортивные темы в журналы «Физкультура и спорт» и «Активист», издал шесть брошюр о туризме и физкультуре, читал доклады. В 1928 году Солоневич подготовил два руководства объемом свыше трехсот страниц: «Гиревой спорт» для книгоиздательства ВЦСПС и «Самооборона и нападение без оружия» для издательства НКВД РСФСР.
В конце 1920-х Ивану Солоневичу было предложено место заведующего клубом советского торгпредства в Великобритании. Но назначению помешал дипломатический скандал, разгоревшийся между СССР и Британской империей из-за того, что некоторые сотрудники советской торговой компании АРКОС были уличены в шпионаже. Сорвалась и заграничная командировка Солоневича за спортивным инвентарем - чекисты отказали в выдаче разрешения на выезд без объяснения причин.
В 1930 году Солоневич устроился на должность физкультурного инструктора в объединение промысловой кооперации. Тамара Солоневич работала референтом Международного комитета горняков при Профинтерне, а в 1928-1931 годах в советском торгпредстве в Берлине. По возвращении из Германии она вновь работала переводчицей, а в 1932-м разошлась с Иваном, заключила фиктивный брак с немецким гражданином и уехала в Германию. Эта махинация была частью разработанного Солоневичами плана по бегству из опостылевшей им «первой в мире страны рабочих и крестьян».
По прочтении мемуаров Ивана Лукьяновича складывается впечатление, что едва ли не самой основной причиной их ненависти к советской власти были не политические, а чисто бытовые соображения. Солоневича страшно раздражал тотальный дефицит товаров и продуктов, при том, что его семья, по советским меркам, была весьма обеспеченной и в деньгах не нуждалась. Одну из зим в конце 1920-х Солоневичи питались якобы почти исключительно картошкой и черной икрой…
ПОБЕГ ИЗ «СОВЕТСКОГО РАЯ»
Надо сказать, что решение сбежать из Советской России у Солоневичей созрело давно. С 1927 года Иван Солоневич регулярно ездил по стране и занимался подготовкой к побегу. За довольно короткий срок он успел совершить множество поездок, осуществленных под видом командировок от редакций московских газет и журналов. Он побывал на Урале, в Поволжье, Карелии, Дагестане, Абхазии и Сванетии. Целью этих поездок являлась разведка возможностей побега через персидскую границу. Но вскоре Солоневич пришел к выводу, что побег семейной группы по такому маршруту совершить невозможно.
В сентябре 1932 года Солоневичи предприняли попытку побега через Карелию. Предприятие было тщательно подготовлено: разработан маршрут, заготовлено оружие и командировочные удостоверения, свидетельствовавшие о том, что Солоневич занят «сбором материалов для репортажей о северном крае». Группа, в которую, помимо Ивана, входили Юрий и Борис Солоневичи, жена Бориса - Ирина Пеллингер, Е. Л. Пржиялговская и С. Н. Никитин, выехала в Карелию под видом туристов-охотников. От станции Кивач они дошли до реки Суны. У местного рыбака была арендована лодка, на которой беглецы доплыли до озера Суоярви и через лес от водопада Кивач направились в сторону финской границы.
Но расчеты Ивана Солоневича добраться до Финляндии за неделю не оправдались. Из-за внезапно начавшихся дождей и холодной погоды, а также нахождения в зоне магнитной аномалии они не смогли сориентироваться по компасам и заблудились. Иван серьезно заболел, и им пришлось вернуться. Еще одна попытка, подготовленная в мае 1933 года, сорвалась из-за аппендицита Юрия Солоневича.
Третья попытка побега была запланирована на сентябрь 1933 года. Однако на этот раз к группе по протекции Пржиялговской присоединился ее любовник, Николай Бабенко, оказавшийся чекистским сексотом по кличке Прицельный. В результате все участники побега - Иван с сыном Юрием, Борис с женой Ириной, знакомый Солоневичей Степан Никитин - были арестованы в поезде по дороге в Мурманск. В операции по задержанию группы участвовало 36 чекистов, переодетых в проводников и простых пассажиров. Задержанных доставили в Ленинград. Им вменялись организация контрреволюционного сообщества, ведение агитации против советской власти, шпионаж и подготовка к побегу за границу. Иван и Борис были осуждены на восемь лет, а Юрий - на три года. Их отправили в Карелию, в Подпорожское отделение лагеря «Беломорско-Балтийский комбинат».
Солоневичей не раз переводили с места на место, они сменили множество специальностей. В конце концов Иван сумел занять пост спортивного инструктора комбината, а Борис работал доктором в Свирлаге, на Соловках.
Ивану Лукьяновичу очень помогли известность и связи из спортивного прошлого. По протекции старых знакомых он попал в лагерное общество «Динамо». Солоневич решился представить начальству план проведения «вселагерной спартакиады», за организацию которой он якобы горел желанием взяться. Начальству предложенный план пришелся по душе, и Солоневич, получив широкие полномочия, принялся изображать бурную деятельность по подготовке спартакиады, попутно занимаясь сборами и разведкой маршрута побега.
28 июля 1934 года Иван и Юрий с разницей в три часа покинули лагерь, встретились в условном месте и из окрестностей станции Кивач Мурманской железной дороги двинулись в направлении села Койкири на реке Суне. На шестнадцатый день побега отец и сын перешли границу Финляндии.
ОТ СПОРТА - К ФАШИЗМУ
В первые же дни пребывания Солоневичей в Финляндии местные власти стали подозревать их в работе на НКВД. После допросов Иван с сыном были переведены в Хельсинки, где после освобождения от карантинного режима они попали под наблюдение сразу с трех сторон - финской контрразведки, Русского общевоинского союза (РОВС) и агентуры НКВД.
Побег Солоневичей вызвал большой резонанс в среде русской эмиграции. Первыми с ними связались представители Союза младороссов - организации, в идеологии которой странным образом совмещались монархические идеи и симпатии к советской власти.
Вскоре Солоневич познакомился с Т. В. Чернавиной, также недавней беглянкой из СССР. После статьи Чернавиной о Солоневичах в газете П. Н. Милюкова «Последние новости» Иван вступил в переписку с А. И. Гучковым.
Зимой 1934-1935 годов Иван, Юрий и Борис (также после удачного побега переехавший в Хельсинки) развернули довольно широкую антисоветскую активность. Иван писал книгу «Россия в концлагере», в которой описывал свое пребывание в лагере и свое видение жизни Cоветского государства. Борис составлял аналитические справки об СССР для РОВСа, сотрудничал с газетой «За Родину».
Большие надежды на сотрудничество с Солоневичами возлагал председатель РОВС, генерал Е. К. Миллер. В процессе налаживания связей с РОВСом на Бориса вышел представитель этой организации, В. В. Бастамов. Он пытался выяснить, что представляют собой Солоневичи, и отсылал информацию, получаемую от Бориса, руководителю «внутренней линии» генералу Н. В. Скоблину, который оказался агентом НКВД (а свою жизнь вполне заслуженно закончил в чекистских застенках). Именно он проинформировал о деятельности семьи беглецов советскую разведку.
Обеспокоенные чекисты начали попытки компрометации братьев. Разрабатывалась специальная операция по инсценировке утечки «секретных документов», в которых братья значились агентами НКВД, внедряющимися в РОВС. Но вышестоящее начальство наркомата не поддержало эту инициативу из-за угрозы для реальных агентов, уже работавших в РОВСе. Вместо этого было решено подключить к делу Управление НКВД по Ленинградской области. В любом случае, информация о том, что Солоневичи могут быть советскими агентами, с начала января 1935 года стала циркулировать в эмигрантской среде.
Тем временем Иван с января 1935 года начал публиковать по частям в газете
«Последние новости» свою книгу «Россия в концлагере». Солоневич постепенно стал приобретать известность и авторитет. Он выступал с лекциями, готовил статьи и очерки для журналов «Иллюстрированная Россия» и «Современные записки». Но, находясь в Финляндии, Солоневичи понимали - чтобы вести активную антибольшевистскую борьбу, им нужно перебираться в Западную Европу. Однако все попытки получить визы во Францию, Германию, Англию, Бельгию или Югославию были безуспешны. НКВД активно препятствовал переезду Солоневичей, используя для этого свою агентурную сеть.
Так, в Германии были пущены в ход подложные письма генеральному консулу и гестапо, в которых утверждалось, что Солоневичи - советские агенты. В гестапо были приняты меры предосторожности и начато расследование по этому вопросу. В результате все усилия РОВСа, и в том числе лично А.А. фон Лампе, получить визу для Солоневичей не привели к успеху. В сентябре 1935 года товарищ Бориса по гимназии, адъютант начальника болгарского отдела РОВС Ф. Ф. Абрамова, Клавдий Фосс, пригласил братьев в Софию, обещая содействовать в получении виз. В 1936 году документы были получены, и Солоневичи выехали на Балканы.
РОВС оплатил переезд Солоневичей. Вскоре Солоневичи познакомились с такими влиятельными представителями местной русской эмиграции, как начальник русского отдела тайной болгарской полиции А. А. Браунер и протопресвитер Г. И. Шавельский.
Иван Солоневич сразу занялся организацией издания своей газеты. При содействии К. В. Левашова ему удалось получить в свое распоряжение убыточную газету «Голос Труда». Первый номер периодического издания, переименованного в «Голос России», вышел 18 июня 1936 года.
В конце июля 1936 года Солоневич предложил сотрудничество начальнику отдела пропаганды Российского национал-социалистического движения (РНСД) барону А. В. Меллер-Закомельскому. Последний играл значительную роль в русских праворадикальных и фашистских организациях. Он одобрительно высказался о газете и согласился ее распространять по всем отделениям РНСД. Видя успех «Голоса России» среди эмигрантов (тираж издания в скором времени вырос с 2 до 10 тыс. экземпляров), Солоневич начал задумываться и о собственной организации.
По его замыслу, основой движения должны были стать так называемые кружки «Голоса России». Поистине маниловские планы включали в себя возвращение в Россию и национальную революцию. Эта организация, имевшая явно профашистские черты, получила название «Российское народно-имперское (штабс-капитанское) движение».
Сам Солоневич определял свое движение так: «Движение имперское, национальное, православное и глубочайшим образом народно-демократическое. Движение монархическое, ибо в монархии мы видим скрещение и закрепление Империи, Нации, Православия и народных интересов. Движение антисемитское по существу, а не по истерике, ибо еврейство было и будет врагом Империи, и Нации, и Православия, и народа…».
Солоневич начал разработку «идеи Белой империи», что вылилось впоследствии в отдельную книгу. Помимо этого, он занимался изданием «России в концлагере». Первые два тиража были изданы на деньги Национально-трудового союза нового поколения, а третий, в 3 тыс. экземпляров, - уже на собственные средства. Иван и Борис прочитали также серию докладов в разных городах Югославии.
Тем временем в РОВСе усиливались подозрения насчет Солоневичей, переросшие впоследствии в настоящую манию подозрительности. Подогреваемые предостережениями из финского отдела РОВС, деятели «внутренней линии» проверяли всю корреспонденцию Солоневичей. Проверкой и копированием, анализом информации об адресатах занимались и подчиненные Браунера. Подозрения вызывали все внешние контакты братьев, переезд Тамары Солоневич в Софию и так далее. За Солоневичами было установлено наружное наблюдение.
НКВД также вел слежку. Попытка проведения операции по захвату и вывозу кого-либо из них не получила развития. На Лубянке решили разработать план операции по компрометации Солоневичей перед РОВСом. В советских журналах, которые получал Солоневич, были сделаны «наколки», имитировавшие шифр. 13 июля 1936 года была организована якобы случайная встреча на улице Бориса Солоневича с сотрудником советского посольства на глазах у «наружки» РОВСа. Наблюдатели сфотографировали встречу и направили доклад Ф. Ф. Абрамову. Последний сообщил об этом генералу, а тот, в свою очередь, Скоблину. Генерал Миллер сомневался в представленной ему информации, но Фосс и Браунер настаивали на ликвидации Солоневичей. Боевиками РОВСа была даже предпринята без разрешения Абрамова попытка убийства, но она была предотвращена полицией.
Слухи и подозрения в адрес Солоневичей не переставали распространяться среди эмигрантов. Активно включился в дискредитацию братьев даже Союз младороссов. Их печатный орган «Бодрость» практически в каждом выпуске печатал материалы обличительного характера.
В 1937 году чекистами была начата подготовка устранения Ивана Солоневича. 3 февраля 1938 года в дом на бульваре Царя Ивана Асеня II, где проживала семья публициста и находилась редакция газеты, под видом книг была доставлена бомба. «Адская машина» взорвалась, когда секретарь Николай Михайлов открывал посылку. Организаторы взрыва надеялись, что посылку будет открывать сам Иван Солоневич. Но он в это время спал, и от взрыва погибли жена «народного монархиста» и его секретарь. Иван и его сын Юрий не пострадали, а Борис к тому времени уже проживал в Бельгии. Полиции не удалось установить, кто принес бомбу. Находясь в состоянии крайней подавленности и опасаясь угрозы новых покушений, Солоневич воспользовался возможностью получить визу в Германию (где после взрыва и гибели Тамары подозрения в отношении Солоневичей были сняты) и 9 марта 1938 года с сыном покинул Болгарию.
ГАЗЕТА «НАША СТРАНА», ИЗДАВАВШАЯСЯ СОЛОНЕВИЧЕМ В АРГЕНТИНЕ
НА СЛУЖБЕ У ТРЕТЬЕГО РЕЙХА
Оправившись от психологической травмы, Солоневич приступил к возобновлению издательской и редакторской деятельности. В Софии газетой занимались Всеволод Левашов и «Общество друзей Голоса России», но вскоре издательство стало претерпевать непреодолимые трудности. Болгарское правительство боялось ухудшения отношений с СССР, и поэтому газету запретили. Были предприняты попытки возобновить издание под названием «Наша газета» и в виде журнала «Родина», который однако прекратил существование после шести номеров.
Солоневич получил широкую известность в Германии благодаря своей книге «Россия в концлагере», которая была издана на немецком языке в мае 1937 года в Эссене под названием «Потерянные: хроника неизвестных страданий». Книгу высоко оценили Геббельс, Геринг, граф Кайзерлинг и другие. Нацистские власти дали Солоневичу разрешение выступать с лекциями и докладами. Публицист также старался поддерживать контакты с симпатизирующими ему русскими эмигрантами из пронацистского лагеря - генералом В. В. Бискупским, бароном А. В. Меллер-Закомельским, генералом А. В. Туркулом.
18 мая 1938 года в Берлине был организован так называемый Российский национальный фронт (РНФ), в который помимо РНСД вошли Русский национальный союз участников войны, Российский фашистский союз К. В. Родзаевского и «движение штабс-капитанов» Солоневича. Основание РНФ было последней предвоенной попыткой объединения, предпринятой правыми кругами российской политической эмиграции. Однако, не имея координирующего органа, РНФ в итоге так и остался только попыткой объединения.
В конце 1939 году Солоневич был приглашен финскими военными для участия в организации антисоветской пропаганды в Советско-финской войне. После встреч с генералом Вальденом и полковником Линдом Солоневич написал меморандум на имя премьер-министра Финляндии Рис-то Рюти, однако прием ему не был оказан.
Одновременно с этим Солоневич не переставал обивать пороги различных нацистских пропагандистских инстанций, предлагая им свои услуги. Весьма характерна на этот счет запись, которую сделал 7 июня 1941 года министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс. В своем дневнике он отметил: «Солоневич предлагает свое сотрудничество. В настоящее время не могу его использовать, но вскоре, определенно, это будет возможно».
3 июля 1941 года в газете Геббельса «Атака» (Der Angriff) появилась статья Солоневича «Патриоты и комиссары. Враг № 1 русских народных масс». В этой статье Солоневич не чурался антисемитской риторики и даже отвел в своем материале место «классическому» для нацистской пропаганды образу «еврея-комиссара»:
«Никакие патриотические и национальные лозунги не смогут отвратить ненависть русского народа от его истинного врага - еврейского комиссара… Для русских народных масс еврейский большевизм - это враг № 1, давнишний враг, враг нации и враг Отечества… Никакая ложь и никакие напоминания о Суворове не вытеснят запечатлевшуюся в народном сознании картинку еврейского комиссара, который в случае победы уничтожит не только мужика и рабочего, но и всех крестьян и рабочих в Европе».
В целом ничего удивительного в этих словах не было, так как в политических тезисах «штабс-капитанского» движения, построенных с оглядкой на нацистскую политическую программу («25 пунктов»), Солоневич и его единомышленники не признавали за евреями гражданства в будущей России (они назвали их «нежелательными иностранцами») и пропагандировали идею высылки всех евреев из страны.
В своих послевоенных мемуарах Солоневич утверждал, что он «пытался повлиять на изменение вектора немецкой политики в отношении России». Он якобы входил в контакт с партийной верхушкой рейха, направил на имя Гитлера меморандум, в котором изложил свою позицию относительно немецкой политики, и заявил, что война против России и русского народа окончится разгромом и гибелью Германии. Все эти заявления, как представляется, можно смело отнести на счет богатой фантазии Солоневича.
Он вполне успешно работал на ниве нацистской пропаганды, а кроме того, умудрился жениться на немке, некой Рут Беттнер, молодой вдове немецкого оберлейтенанта. Уже сам по себе этот факт говорит о том, что со стороны нацистских властей Солоневич пользовался более чем благожелательным отношением.
Несколько раз Солоневич выезжал в Берлин. Во время этих наездов ему довелось пообщаться с главными фигурами немецкой пропагандистской акции по вербовке коллаборационистов в состав Русской освободительной армии (РОА) - генералами А. А. Власовым, Г. Н. Жиленковым и Ф. И. Трухиным, которые, как следует из его воспоминаний, произвели на него не самое приятное впечатление. Впрочем, истинный характер этих отношений еще нуждается в прояснении.
Работы Солоневича на протяжении почти всей войны продолжали активно служить задачам нацистской пропаганды. Книга «Россия в концлагере» распространялась на оккупированной территории СССР, отрывки из нее в виде статей публиковались в немецких и коллаборационистских газетах. В 1944 году он подготовил брошюру «Большевизм и крестьянство». Правда, брошюра не была напечатана, поскольку, как утверждал Солоневич, этому помешали его недруги из окружения Власова, в частности Жиленков. Не приходится удивляться тому, что генерала Жиленкова, руководителя власовской пропаганды, Солоневич, ничуть не смущаясь, именует «агентом НКВД», хотя того после войны судили вместе с Власовым и приговорили к повешению.
Разумеется, после войны Солоневич, как и многие другие эмигранты, сотрудничавшие с нацистами, попытался представить дело так, будто он был жертвой коричневого режима, а не его верным помощником. Тем не менее факт кооперации Солоневича с пропагандистскими структурами Третьего рейха никаких сомнений не вызывает.
Ближайший друг и соратник Солоневича, Всеволод Левашов, писавший после войны в газете «Наша страна» под псевдонимом Дубровский, также тесно сотрудничал с пропагандистскими структурами Геббельса, и в частности с бюро Адольфа Эрта «Антикоминтерн».
В январе 1945 года Солоневич бежал от наступающей Советской армии. Первая длительная остановка после почти двух месяцев пути была сделана в имении Ниендорф у города Ратцебурга, где работал агрономом друг Юрия Солоневича. Там они встретили известие о капитуляции Германии, но вскоре были вынуждены покинуть имение, так как Солоневичем заинтересовались сотрудники военной контрразведки СМЕРШ (имение находилось на границе английской и советской оккупационных зон). Обосновались они в Винсене близ Гамбурга. Иван и Юрий работали поденщиками на окрестных фермах. В конце концов по регистрационным спискам перемещенных лиц Солоневичи были приписаны к лагерю в Хальденау, но им удалось добиться разрешения поселиться в имении Аппельбек Холленштедтского района Ротенбургского округа.
Тяжелая нужда, голод и постоянная угроза выдачи в СССР подгоняли Солоневича к переезду. С большим трудом ему удалось получить визу в Аргентину.
КНИГА О «ЗАМЕЧАТЕЛЬНОМ ЧЕЛОВЕКЕ»
Фото gvardiya.ru
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Солоневич с сыном и его семьей приехал в Аргентину 29 июля 1948 года. На первых порах их поддержали его соратники в Буэнос-Айресе - выделили комнату, помогли возобновить издательскую деятельность. Едва освоившись в обстановке аргентинской эмиграции, Солоневич взялся за издание нового печатного органа. Первый номер газеты «Наша страна» вышел 18 сентября 1948 года. Вскоре к газете присоединился переехавший в Аргентину В. Левашов (скрывавшийся под псевдонимом Дубровский) и его жена.
Вокруг газеты «Наша страна» вскоре собрались авторы, многие из которых в годы войны были коллаборационистами. Среди них - Б. Башилов, М. Спасовский, Н. Потоцкий, М. Зызыкин, Б. Ширяев, Н. Былов и другие.
Солоневич был не очень доволен обстановкой в аргентинской эмиграции, но принимал участие в общественной жизни. 5 сентября 1948 года он участвовал в собрании, на котором был учрежден Союз русских бывших участников войны имени фельд-
Маршала А. В. Суворова под руководством генерал-майора Б. А. Хольмстон-Смысловского. Солоневич участвовал также в создании организации «Государево служилое земство». Ведущую роль в этом объединении играли члены Российского имперского союза. В руководство организации входили Солоневич, возлагавший большие надежды на объединение под эгидой «Земства» монархической эмиграции, Н. И. Сахновский, полковник И. В. Федотьев и др. Однако история «Земства» оказалась непродолжительной, и 26 февраля 1950 года оно было распущено.
В то же время Солоневич на страницах своей газеты постоянно атаковал РОВС, НТС, да и большинство других эмигрантских организаций. В ответ на это по эмиграции расползлись слухи о сотрудничестве писателя с советскими спецслужбами. Слухами дело не ограничилось, были поданы доносы от ряда недругов Солоневича, среди которых были Н. А. Чоловский, Н. И. Сахновский и А. В. Ставровский. Также считается, что против Солоневича мог выступить и генерал Хольмстон-Смысловский, имевший контакты с аргентинскими спецслужбами. По одной из версий, он не захотел повлиять на аргентинские власти, чтобы опровергнуть многочисленные и разнообразные доносы на Солоневича, что и привело к высылке публициста из страны.
На наш взгляд, здесь чересчур преувеличиваются возможности влияния Смысловского на местные власти. Скорее всего, виной высылки Солоневича была чрезвычайная конфликтность последнего и некорректные отзывы о политическом режиме генерала Перона. А некоторое охлаждение Смысловского к Солоневичу было вызвано тем, что тот начал критиковать «Суворовский союз» за «военщину», а самого генерала назвал «пропитанным прусской казармой». Заметим, что такую позицию не поддерживали даже соратники Солоневича по редакции «Нашей страны». Тем не менее в июле 1950 года публицисту было предписано в трехдневный срок покинуть Аргентину, и он выехал в Уругвай.
Первое время Солоневич проживал в Монтевидео, откуда перебрался на ферму в департаменте Сорьяно, принадлежавшую В. Е. Леонтович-Нееловой. Финансовую поддержку ему оказывал американский коммерсант В. С. Макаров. Солоневич посвятил свое время дописыванию «Народной монархии», работе над романом «Две силы», а также освещению действительности в газетных статьях. Последние годы жизни он вместе с женой провел в городе Атлантиде, где они снимали дом на побережье.
Солоневич надеялся в скором времени переехать в США. К тому моменту он уже получил соответствующее разрешение. Но этим планам не суждено было сбыться. Солоневич страдал анемией и запущенным раком желудка. 14 апреля 1953 года на средства, собранные жертвователями, он был помещен в Итальянский госпиталь в Монтевидео. Была проведена операция, но врачи оказались бессильны. Журналист скончался 24 апреля 1953 года.
Сегодня личность Ивана Солоневича довольно активно эксплуатируется представителями некоторых маргинальных кругов. Издавая его произведения, публикуя апологетические биографии, они представляют читателю явно искаженный образ некоего бескомпромиссного и честного публициста-борца, стремившегося возродить в России исчезнувшую монархию. Импульсивные и курьезные прожекты обустройства будущей империи подаются как реальные планы консервативно-традиционной направленности.
Вряд ли возможно воспринимать образ самого автора в привлекательном свете. Его нарочитая гиперактивность, хамский стиль поведения, неумение уживаться с людьми у многих его современников-эмигрантов оставляли малоприятное впечатление. Эта откровенно скандальная натура, обличенная в ризы идеолога мифической «народной монархии», обладала определенной экстравагантностью, но едва ли вызывала симпатии и восторги, в которых этот человек, по всей видимости, постоянно нуждался.
Авторы:
Есть «богословская схоластика», есть «философская схоластика». Обе подогнаны под заранее данную цель, и обе базируются на сознательном искажении исторических фактов. Схема русской истории, лишенная по крайней мере сознательного искажения, будет в одинаковой степени не приемлема ни для правых, ни для левых читателей. Однако она может дать ответ на два вопроса. Первый: как это все случилось, и второй: как сделать так, чтобы всего этого больше не случилось».
И. Л. Солоневич
Иван Солоневич: Жизнь за национальную идею
14 лет тому назад, осенью 1991 года, массовый российский читатель наконец-то смог познакомиться с творчеством Ивана Солоневича – одной из самых ярких фигур первой русской эмиграции. Издание у нас его наиболее концептуальной работы «Народная монархия» было очень своевременным в момент, когда коммунистический режим уже перестал существовать, а великое государство, занимавшее одну шестую часть суши, доживало последние дни.
Этот фундаментальный труд по праву считается чуть ли не единственным в XX веке системным изложением идеологии «русского пути», написанным просто и доходчиво, без академических излишеств. Десять лет назад казалось, что если книга дойдет до широких масс, то неизбежно вызовет серьезные перемены в общественном сознании. Однако надеждам этим, по целому ряду причин, не суждено было сбыться. Как политический деятель и идеолог И.Солоневич известен сегодня ненамного больше, чем десятилетие назад. По сравнению с другими русскими мыслителями, стоявшими на сходных или близких с ним позициях (например, Иваном Ильиным), он вообще кажется сегодня забытой и отвергнутой фигурой. Его имя не встречается в программах политических партий и выступлениях государственных деятелей, редко упоминается на научных конференциях и семинарах (похоже, многие представители ученого мира недолюбливают этого талантливого и остроумного автора из-за язвительной критики, которой он подверг целый ряд авторитетных общественно-научных школ и всю академическую науку в целом).
Тем не менее, огромный потенциал «Народной монархии» и других книг Ивана Солоневича никуда не исчез. Не утратили актуальности его хлесткие выпады против социализма и западной псевдодемократии. Более того, многие позитивные идеи Солоневича, особенно касающиеся принципов государственного строительства, частенько (даже в виде прямых цитат, но без кавычек) стали появляться в речениях и трудах многих современных идеологов. Будем надеяться, что в наступившем XXI веке судьба его трудов будет более завидной, чем в веке минувшем.
Иван Лукьянович Солоневич родился в 1891 году в белорусском городе Гродно, а скончался в 1953 в далеком Буэнос-Айресе. С гимназических лет он печатается в газете «Северо-Западная жизнь», которая занимает жесткую государственно-патриотическую позицию и противостоит революционерам всех мастей – эсэрам, большевикам, бундовцам.
В годы гражданской войны Солоневич бежит на юг, сражается в рядах белых армий, но из-за сыпного тифа не успевает покинуть «Совдепию». Оставшись в СССР, он оказывается перед необходимостью приспособиться к печальным реалиям нового времени. В какой-то момент Иван Лукьянович даже ухитряется попасть в ряды расцветающей советской бюрократии (о чем с большим чувством юмора повествует во многих своих произведениях): работает во Всесоюзном бюро физкультуры, пишет пособия по гиревому спорту, тяжелой атлетике и одновременно готовится к побегу из страны, которая все плотней покрывается колючей проволокой ГУЛАГа.
Первая попытка побега оказалась неудачной: Иван Солоневич вместе с братом и сыном оказался в лагерях Беломоро-Балтийского канала. Однако во второй раз все проходит без осечки. В августе 1934 года Солоневичу и его родственникам удается бежать и после недели изнурительного и опасного марша сквозь тайгу перейти финскую границу. Начинается новый период жизни Ивана Лукьяновича. Он выступает как идеолог и политик, пытающийся перекинуть «психологический мост» между патриотической, национально-религиозной, монархической идеей и «низовой Русью», миллионами крестьян, рабочих, солдат, оказавшихся под игом богоборческой власти.
Бежав за границу и столкнувшись там с политическим миром белой эмиграции, Солоневич испытывает глубочайшее разочарование от этого знакомства. Ему кажется, что люди, покинувшие Россию в 1920 году, не способны сформулировать реальную альтернативу «красной идее» и погрязли в мелочных склоках. Через год после своего, сразу же ставшего знаменитым, побега Солоневич публикует книгу «Россия в концлагере», которая повергла современников буквально в шоковое состояние и прорвала информационную блокаду, сложившуюся вокруг Советской России благодаря усилиям чекистов и их иностранных приспешников (напомним, что западные деятели культуры, вроде Лиона Фейхтвангера или Анри Барбюса, все 20 – е и 30 – е годы захлебывались небескорыстными славословиями в адрес советской власти и лично вождя мирового пролетариата). Написанное в суховато-спокойной манере повествование Солоневича фактически стало прообразом знаменитой работы «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. Книга приобретает мировую известность и выходит на десяти языках, что позволяет Солоневичу начать самостоятельную политическую деятельность. Созданная им «штаб-капитанская» партия резко отличалась от большинства организаций русских эмигрантов наличием внутренней дисциплины и попытками делать конкретную работу как на благо оставшейся вдали Родины, так и в помощь оказавшимся на чужбине русским людям. Вскоре он выдвигает новую идеологическую программу, в которой национальные чаяния миллионов русских людей совмещались с политическим идеалом «народной монархии», и активно пропагандирует эту доктрину, полемизируя как с правыми радикалами, отстаивающими явно неадекватные духу времени идеалы сословной монархии, так и с либералами всех мастей, особенно с теми, кто готов идти на сближение с советской властью.
Красные спецслужбы были не на шутку встревожены деятельностью Солоневича, и в феврале 1938 боевики НКВД организовали взрыв в редакции газеты «Голос России», которую в Болгарии редактировал Иван Лукьянович. На месте взрыва погибла жена Солоневича Тамара Владимировна и его секретарь Н.П. Михайлов. И это было далеко не последнее покушение чекистов на жизнь Солоневича.
В то же время, целый ряд данных указывает, что оценки и прогнозы, которые давал современной ему советской действительности Иван Солоневич, оказали определенное влияние на правящие круги СССР, и прежде всего на Сталина. «Россия в концлагере», вышедшая в свет в 1935 году, и «Белая Империя», появившаяся несколько лет спустя, давали настолько убедительный и достоверный анализ процессов, происходящих в стране, что не сделать из них выводы мог только ленивый. Жесткая чистка управленческой прослойки, осуществленная Сталиным в конце 30-х годов, и его обращение к национал – вождистским архетипам власти и имперской риторике, вполне возможно, были навеяны знакомством «отца народов» с произведениями Солоневича. В этом и заключается парадокс, связанный с личностью этого человека. Будучи одним из самых последовательных и жестких противников советского режима, он одновременно указывал пути к его эволюционному изменению. Кстати, Солоневич с большой гордостью писал о своих предвоенных дискуссиях с представителями интеллектуальной элиты третьего рейха, в ходе которых он убеждал идеологов национал – социализма «не связываться с Советским Союзом», поскольку внешняя агрессия неизбежно поднимет против немцев не коммунистов, а весь русский народ, победить который военным путем практически невозможно.
Монархия, непохожая на другие
В основе всех исторических и политологических построений Ивана Солоневича лежала идея уникальности российской монархии, которая, в свою очередь, определялась «народным духом», особенностями характера русского народа, его национальным «я». Эту уникальность Солоневич определял следующим образом: «Российская монархия – когда она существовала в реальности, как сила, а не как вывеска, всегда стояла на стороне верований, инстинктов и интересов русской крестьянской массы, – и не только в самой России, но и на ее окраинах. Это есть основная традиция русской монархии, категорически отделяющая русскую монархию от всех остальных монархий в истории человечества». Под монархией он понимал наследственную династическую власть, опирающуюся на широкие массы народа и отстаивающую его права в противостоянии с эгоистически настроенной олигархией. Выступая центром демократичной и справедливой системы власти, учитывающей интересы большинства граждан, монархия защищает религиозный, культурный и социальный уклад народной жизни. «Русская земля сама собиралась вокруг царей, а не цари ее собирали», – писал Солоневич в своей книге «Белая Империя». Вместе с тем, стоит отметить, что политические режимы Петра Первого или Екатерины Второй Иван Лукьянович «монархией» вовсе не считал из-за их антитрадиционного и антинационального характера. Следуя за интеллектуальной традицией славянофилов, он резко критиковал петровские реформы, которые, по его мнению, раскололи единую нацию на европеизированное дворянство и многомиллионную массу крепостных. Одним из последствий этого раскола, по мнению Солоневича, была и революция 1917 года. Много внимания он уделял разбору конкретных примеров «имперского строительства» и особенно подчеркивал специфический характер русского народа, сумевшего создать огромную империю вопреки основным принципам колониализма. Солоневич подчеркивал, что русские оказались комплементарно настроены к большинству населяющих огромное евразийское пространство народов и никогда не пытались поставить себя в положение правящей нации (как, например, англичане, чья империя не продержалась и трех веков). Скорее наоборот: русский центр подвергался значительной эксплуатации в пользу инонациональных окраин. Выдвигая старый лозунг «За Веру, Царя и Отечество», Иван Солоневич придавал ему совершенно новое содержание. Его концепция «народной монархии» представляла собой нечто такое, чего еще никогда не было в истории русской политической мысли. Можно, конечно, сказать, что построения Ивана Лукьяновича развивают идеи славянофилов, однако такое утверждение будет верным лишь отчасти. Солоневича не интересовали абстрактные цивилизационные схемы, и он никогда не звал в прошлое, которое уже невозможно вернуть. Его интересовали лишь идеи, имевшие конкретное приложение к той политической борьбе, которую он вел. И сейчас, когда перед нами стоят острейшие проблемы национальной самоидентификации, определения облика и даже границ нашей государственности, творческое наследие этого истинного патриота, публициста, историка, политика становится как нельзя более актуальным и нужным для возрождающейся России.
В декабре 1948 в №280 брюссельского журнала "Часовой" было опубликовано следующее письмо
Милостивый Государь, Господин Редактор!
Только что вырвавшись из британской оккупационной зоны, отгороженной от остального мира бумажным занавесом всяческих цензур, я узнал что наши социал-демократы, тт. Долин и Николаевский в своей книге "The Forced Labor in USSR" сообщили американскому и английскому общественному мнению, что в годы второй мировой войны так называемое штабкапитанское движение - очень крупное - very important one - по мнению авторов этой книги - "стало на службу Гитлеру", "пошло на восток" и прочее в этом роде. И что лично я был правой рукой и Гитлера и Геббельса.
Я не хотел бы обвинять наших социал - демократов в сознательной клевете - до сих пор они этим не занимались. Но все это не имеет решительно никакого отношения к действительности. Ни один из наших людей ни с немцами, ни "на восток" не пошел. Я был дважды арестован Гестапо, и все годы советско-немецкой войны провел в деревне в административной ссылке - очень вежливой, впрочем - хотя А. Розенберг и требовал моей полной ликвидации.
Почти никто из старой русской эмиграции в Германии не пошел: ни к Гитлеру, ни к Власову. Основания, по которым мы все или почти все все этого не сделали, - я сейчас излагаю в "Нашей Стране". Эти основания можно считать достаточными и можно не считать достаточными, но во всяком случае "мы" не пошли. И так как ген. В.В.Бискупский и полк. Н.Д.Скалон заплатили за все это своими жизнями, то я считаю себя морально обязанным заступиться и за их доброе имя: мы все действовали приблизительно по одним и тем же мотивам и мы все имели перед остальной эмиграцией то несомненное, хотя и печальное преимущество, что мы были в Германии и что цели и методы германской политики мы знали лучше, чем кто бы то ни было.
25-Х-48 Иван Солоневич.
В том же духе, хотя гораздо подробнее, И.Л.Солоневич излагает историю своей жизни в нацистской Германии и на страницах своей газеты "Наша Страна": в 1938 он поставил на немцев и это, равно как и переезд в Германию, было его большой ошибкой. Но довольно скоро он осознал "цели и методы германской политики" и поэтому не принимал участия "ни в какой немецкой акции". Напротив он заранее предвидел крах немецкого восточного похода и открыто указывал на это.
В известных мне биографиях Солоневича, равно как и в опирающейся на них статье в ру_вики , первая половина 1941 года описывается с тех же позиций (к сожалению, в моем распоряжении пока нет недавно изданной книги И.П.Воронина "Гражданин империи", если изложение в ней отлично от написанного выше, был бы благодарен за соотв. указание).
В процитированном письме Солоневича многое соответствует действительности. Он действительно находился под наблюдением Гестапо, Розенберг действительно не питал к нему ни малейших симпатий, и, конечно же, он не был правой рукой Геббельса. Однако, утверждение, что И.Л.Солоневич не принимал совершенно никакого участия в пропагандистском сопровождении операции "Барбаросса" является, если не прямой ложью, то как минимум умолчанием.
Исходя из известных нам фактов, можно с уверенностью сказать, что Солоневич догадывался (а вероятнее, знал) о грядущем нападении Германии на СССР.В начале июня 1941-го Солоневич в третий раз появляется на страницах дневника Геббельса (предыдущие два: Геббельс увлеченно читал немецкий перевод "России в концлагере", а затем софийской газете Солоневича):
07.06.41 Солоневич предлагает свое сотрудничество. Прямо сейчас я еще не могу его использовать, но наверняка смогу очень скоро.
08.06.41 Солоневич предлагает себя, чтобы работать против Москвы. Гестапо считает его подсадной уткой. Пускай за ним понаблюдают.
Трудно сказать, в прямой связи с этими разговорами или скорее в косвенной, если исходить из того, что Солоневич предлагал в те июньские дни свое сотрудничество не только Геббельсу, но 3 июля 1941 года, т.е. через 10 дней после вторжения немецких войск на территорию СССР, в газете "Ангрифф", на тот момент органе немецкого трудового фронта, появилась статья И.Л.Солоневича "Патриоты" и комиссары , текст которой в русском переводе (вместе с редакционной подводкой) публикуется ниже.
Кто такой Солоневич
Один из лучших знатоков России и советской действительности Иван Лукьянович С о л о н е в и ч с сегодняшнего дня сопровождает судьбоносные события на востоке Европы серией статей, которые будут печататься в "Ангриффе" время от времени, без строгих интервалов. Первую из этих статей наши читатели найдут на этой странице.
Имя Солоневича обошло весь мир в первые дни февраля 1938 года, когда оно оказалось в центре сенсационной новости, пришедшей из Софии. Там Солоневич издавал резко антибольшевистскую газету на русском языке. То, насколько Москва боялась этой газеты, показывают попытки Москвы добиться ее запрещения, что на деле ей трижды и удалось. Но "Голос России" - таково название газеты - не умолк. Тогда большевики прибегли к иному средству. 3 февраля в редакцию газеты была доставлена посылка из советского полпредства. При открытии посылки произошел взрыв адской машины, которая в ней скрывалась. Жена Солоневича Тамара и его секретарь Михайлов погибли. Сам Иван Солоневич и его сын были ранены. Вскоре после этого они перебрались в Берлин.
Тогда я и познакомился с Солоневичем. По нему, уже 47-летнему, все еще было видно, что он, один из первых атлетов царской империи, был сильнейшим человеком России. Но продолжительный разговор с ним убедил меня, что с его физической силой сочетается не менее удивительная сила мысли. Только счастливое совпадение обоих факторов позволило Солоневичу ускользнуть из советского ада живым. До 1934 года крестьянский сын Солоневич - юрист по образованию, журналист по профессии, после периода службы школьным учителем он действительно работал журналистом - беспрерывно находился в России, которую изъездил вдоль и поперек, в том числе как "инструктор по спорту и туризму" - пост, который он занимал при Советах. Благодаря своему бескомпромиссному антисоветскому настрою он вместе с другими отважился в 1932 на побег. Но беглецы заблудились в непроходимых карельских лесах и были вынуждены вернуться. Вторая попытка годом позже закончилась концлагерем. Ужасные и драматические события этого периода Солоневич потрясающе описал в своих книгах, большие выдержки из которых публиковал "Ангрифф". Талант зоркого наблюдателя и прекрасная память пришли ему на помощь. Наконец, в 1934 третья попытка побега удалась. С 1938 Солоневич живет в Германии. То, что большевизм и плутократия - лишь разные формы одного и того же мирового еврейства и орудия для достижения одной цели - мирового господства, в Англии и США было наглядно доказано тем, что книги Солоневича попали там под бойкот евреев, причем в то время, когда эти "демократии" еще корчили из себя ярых антибольшевиков.
"ПАТРИОТЫ" И КОМИССАРЫ
Враг №1 русских народных масс.
Статья Ивана Лукьяновича Солоневича.
Оценивая гибкость и действенность большевистской пропаганды нельзя терять из виду соотношение между средствами и целью. С самого начала, т.е. с первых дней Октябрьской революции, цель была названа ясно и прямо: м и р о в а я р е в о л ю ц и я.
Из страны, разбитой на поле боя, отсталой технически, и вовсе не оформившейся политически, явился лозунг мирового коммунистического переворота, адресованный всем странам, народам, нациям и расам. От этой цели большевизм никогда не отказывался.
Как можно видеть, в постановке целей большевики не отличались скромностью. И если эта цель не была достигнута, то не потому, что методы большевистской пропаганды были плохи. Цель оказалась недостижимой, так как была п р о т и в о е с т е с т в е н н о й. Вообразите себе организацию, которая вбила себе в голову задачу спасти страдающее и мучающееся человечество при помощи спасительного средства - хождения на четвереньках. Полагаю, что не существует такого пропагандистского гения, который смог бы этого добиться. И кроме того злейшим врагом большевистской пропаганды становится еще один фактор - реальность. Обычная, банальная реальность большевистской повседневности.
В своей пропаганде большевизм хотел одолеть человеческую натуру и реальность. И по справедливости следует признать, что в этом отношении лживый большевистский вздор достиг уровня если не гениальности, то по крайней мере виртуозности. Использовалось все: международные столкновения, международные распри, высокомерие профессоров и интеллигентов, глупость уличной девки, снобизм британской леди и голод индийской текстильщицы.
Царь, Ленин и Богоматерь
Это ужасная и поистине дьявольская сеть, сплетенная из лжи, лести, подкупа, убийства, фальшивого идеализма и вполне реального террора, подобного которому еще не знала история.
Эта сеть оказывает свое действие. Леди Астор искренне была убеждена в том, что ее интересы можно объединить с интересами индийской текстильщицы, а заговорщики в Белграде полагали, что существование югославской монархии можно объединить с существованием так называемой диктатуры пролетариата.
Я не знаю белградских заговорщиков, но хорошо знаю ту прослойку населения, на которую они опирались. В домах сербской интеллигенции я видел своими глазами: в углу икона Богоматери, на стене портрет императора Николая II, на другой стене портрет Ленина, его убийцы. Большевистской пропаганде удавалось бросить в с е в одну кастрюлю.
В простоватой голове сербского интеллигента Ленин казался представителем большого братского православного народа, который должен защитить его, серба, от немцев, турков, болгар, итальянцев, магнатов, безработицы, бескультурья и полной безысходности новорожденного сербского империализма.
Это все затрагивает ту сторону большевистской пропаганды, которая была направлена за границу. Стороны, направленные на р у с с к и й н а р о д я не стану перечислять, их было много. Но без сомнения самым действенным для народных масс был о д и н лозунг - лозунг патриотизма. Когда все прочее рухнуло - мировая революция, социалистическое строительство, ложь об успехах промышленности, ложь о возможности спасти большевистский хаос хотя бы от голода - тогда из архивов большевистских подделок вытащили настоящий козырь - р у с с к и й п а т р и о т и з м.
В дни захвата власти и гражданской войны большевики швыряли в народ патриотические лозунги защиты России от интервентов - англичан, французов, немцев, японцев и даже греков. Часть русского офицерского корпуса поверила в этот лозунг и пошла в Красную Армию. Когда интервенты затем были выброшены из страны, большевизм приступил к ликвидации этих офицеров. Но акция была прервана советско-польской войной. Снова возник лозунг патриотизма, под ним подписался даже генерал Брусилов, бывший командующий Юго-Западным фронтом во время мировой войны и инициатор летнего наступления в 1917. Интервенты вернулись домой. Использованный большевиками офицерский корпус отправился в лучший из миров.
В дни страшного голода, который большевики устроили по всей России в 1921 и 1922, они выступили с патриотическим лозунгом б л о к а д ы, которую иностранцы якобы объявили СССР, чтобы уничтожить великий русский народ.
После того как система военного коммунизма, виновная в этом неслыханном голоде, привела к страшным восстаниям, большевики сделали шаг назад, к так называемой новой экономической политике (нэпу). Это было отступление перед частной инициативой, но эта частная инициатива начала разъедать весь советский аппарат изнутри. Большевистские властители оказались перед дилеммой: или допустить медленное, но неуклонное завоевание всей экономики так называемыми нэпманами, или окончательно растоптать все ростки частной инициативы. Пока нэп существовал, большевистская пропаганда объясняла его э в о л ю ц и е й советской власти и сближением с народом.
Преступники и бродяги: офицеры
Когда большевизм перешел к кровавой драме коллективизации деревни - этому неслыханному в истории грабежу - она объяснялась так: необходимо ограбить мужика, чтобы создать в о е н н у ю п р о м ы ш л е н н о с т ь, иначе Россия будет разгромлена иностранцами.
Ужасный раздор с партийной оппозицией был объяснен попыткой Б у х а р и н а добиться соглашения с западноевропейским империализмом.
Так называемая "чистка" армии (в результате которой армия потеряла больше командиров, чем во время мировой войны) была объяснена попыткой маршалов и генералов продать страну "проклятым ф а ш и с т с к и м п с а м".
В последние же два года большевистскую прессу просто захлестнул вал патриотической безграмотности. Маршалы Советского Союза, не выигравшие еще ни одного сражения, приравнивались к Суворову, который участвовал в 93 сражениях и выиграл их все. На свет были вытащены панславистские идеи XIX столетия и подвиги русской армии XII столетия. Доярка, которая выжала из коровы рекордное количество молока, стала называться "патриоткой". В воображении автора передовиц в "Правде" линия Маннергейма оказалась в три раза крепче линии Мажино.
Большевистская ложь перешла самые элементарные границы здравого смысла и приняла характер форменной истерии. Эта истерия была понятна. "Большевик" не настолько глуп, чтобы не понять, что после четвертьвекового неслыханного грабежа, упадка и террора, после уничтожения 30 миллионов русских людей, после попытки подточить мировую цивилизацию, однажды наступит час окончательной расплаты.
Можно поставить вопрос, насколько народные массы верили в эту патриотическую ложь. На это можно было бы ответить: ни на грош не верили. Ответ был бы верным, н о в т о ж е в р е м я и н е т. В каждой стране есть определенный процент идиотов, которых ничему нельзя научить и которые не могут ничему научиться. В СССР особую роль играет "А к т и в" (о котором я писал в своих книгах). Это слой населения, связанный с советской властью не на жизнь, а на смерть. Падет советская власть - этот слой будет уничтожен без остатка. Но есть и еще одно, новое, явление: после уничтожения прежних армейских командиров было начато перевоспитание бывших п р е с т у п н и к о в и "б е с п р и з о р н и к о в" в офицеры. Разумеется эти офицеры, даже без каких-либо патриотических чувств, будут сражаться до последней капли крови или до тех пор, пока их не убьют собственные солдаты. Кроме того нельзя упускать из виду, что в России живет прослойка в пять миллионов е в р е е в. Они знают совершенно точно, что крушение большевизма станет их собственным крушением.
Еврей, который расстреливает.
В своих довоенных статьях в "Ангриффе" я писал: "Никакие патриотические и национальные лозунги не смогут отвратить ненависть русского народа от его истинного врага - еврейского комиссара". Во время финно-русской войны двухсотмиллионная советская империя оказалась бессильной против маленькой и почти безоружной Финляндии. Враг мужика сидел не в Гельсингфорсе, он сидел в Москве. Ни этот мужик, ни русский рабочий ничего не знают о плутократах. Они не знают, что плутократия - ничто иное как стратегический ход правящего миром еврейства, они не знают, что еврейство держит человечество в клещах - из буржуазных миллиардов и пролетарской революции. Н е у д а с т с я о д н о, т а к в о з м о ж н о у д а с т с я д р у г о е. Но е в р е й с к и й к о м и с с а р, в распоряжении которого находятся танки и самолеты, который убивает и расстреливает, этого комиссара мужик знает очень хорошо, он знает его л и ч н о. Впечатление от этого личного знакомства не смоет никакая пропаганда. Для русских народных масс еврейский большевизм - это враг №1, давнишний враг, враг нации и враг Отечества. Русский народ сражается с этим врагом оружием и саботажем уже 23 года. Никакая ложь и никакие напоминания о Суворове не вытеснят запечатлевшуюся в народном сознании картинку еврейского комиссара, который в случае победы уничтожит не только мужика и рабочего, но и всех крестьян и рабочих в Европе. Русская пословица гласит: "Ложью свет пройдешь, да назад не вернешься". Годы большевистского владычества были наполнены кровью и ложью, и сейчас для большевизма нет пути ни вперед, ни назад.
Заявленного в подводке продолжения серии статей не последовало. Можно лишь гадать, что стало тому причиной: разногласия между автором и редакцией, интриги Розенберга или скептическое отношение немецкого руководства к старой русской эмиграции вообще.
После войны И.Л.Солоневич естественно постарался забыть о том, как практически параллельно с тем, как в городах Западной Украины шли первые массовые антиеврейские акции, он сам вещал со страниц нацистской газеты о "еврейских комиссарах - истинных врагах русского мужика". Эту лакуну памяти нам сегодня удалось заполнить.